ПЕКИН: ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ.
Хаотические путевые заметки

[первая страница] [вторая страница: вы здесь] [третья страница]
Также обязательно см. "Пекин-2002" в "Китайском альбоме"

25: банки-Ванфуцзин-Тяньаньмэнь

Утро этого дня оказалось посвящено банковским экспериментам. Нельзя сказать, чтобы такие эксперименты были заранее запланированы. Просто перед нами стояла задача разжиться деньгами. А для чего необходимы деньги, я думаю, все знают.

Максим потряс в воздухе "Визой" и сообщил, что все это — пара пустяков, ибо вот она, кредитная карточка. Ну... да, по своему обыкновению вроде бы согласился с ним профессор Линь. Без особой уверенности в голосе. Похоже на кредитную карточку. Тут даже есть банк... может быть... в котором с этой карточки получится снять деньги. Хотя... Ну, в общем тут бывают банки.

И, как выяснилось, у Линя были основания к некоторому скепсису.

Вода точит камень и лаовай тоже добивается нужного, но все это требует времени, особенно в случае с камнем. Спустившись к стойке ресепшена нашей гостиницы, мы столкнулись с тем, что к оплате-то карточки принимают, а вот обналичить с карточки китайске деньги — не обналичивают. Только в банке. Ладно, подумали мы, в этом есть логика и даже справедливость. И потекли в банк.

На Ванфуцзине и в ближайших окрестностях полно всяких банков. Оно и понятно: главная торговая улица, средоточие крупнейших универмагов и прочих магазинов (некоторые из которых поражают своей бессмысленностью), банки просто необходимо должны тут быть. Значит, должна быть возможность получить, так сказать, кэш. Логично? Вот, например, здоровующее здание, и написано, что — двадцать четыре часа в сутки.

Продравшись сквозь строй миловидных (и не очень, но что может знать европейский долбоносик об истинной красоте!) девушек, говоривших нам "хэллоу", "экскьюз ми" и "вот а ю фром", мы оказались у вожделенного объекта и выяснили, что, несмотря на "двадцать четыре часа в сутки", банк закрыт. Возможно, это были какие-то другие сутки. При попытке воспользоваться выдающим наличные автоматом из глубин банка споро выскочил китаец в форме и замахал руками со знакомым до боли криком "ноу-ноу-ноу, сэр".

(Именно за это тех китайских людей, которые ходят в форме и выполняют при этом разные органичительные или даже запретительные функции, лаоваи и называют "ноу-ноу-ноу-сэрами". Они могут тихо стоять за углом, внимательно наблюдая за тем, что происходит, могут даже таиться в кустах, дожидаясь, когда лопоухий иностранец сделает что-то не так — например, швырнет окурок на землю, а не в урну, или попрет туда, где висит табличка, ясно, по-китайски гласящая, что сюда ходить не надо. Тут и наступает звездный час "ноу-ноу-ноу-сэра", когда он может реализовать на полную катушку свою важнейшую жизненную функцию, причем иногда кажется, что только для этого он и родился на свет: так истово и самозабвенно выводит он хорошо поставленным голосом свой главный лозунг и так выразительно, артистично делает вспомогательные жесты руками.)

Мы привыкли к тому, что жизнь — штука сложная, даже загадочная, ничего не дающая просто так, тем более лаоваю в Поднебесной, а потому первые неудачи нас совершенно не остановили, и мы продолжили охоту на банки. Надо отдать нам должное: мы были терпеливы и стойки. Мы обследовали большое количество автоматов, украшенных изображением "Визы" (а в основном автоматы эти обслуживают местные, китайские карточки, удивительно бесполезные за пределами КНР): некоторые из них отказывались с нами взаимодействовать по своим, тайным причинам, некоторые подарили деньгами, а два зашли так далеко, что выдали за один раз даже много денег. И вот, не прошло и нескольких часов, как мы оказались обладателями потребной суммы, а все от того, что не пасовали перед трудностями и были стойки в достижении цели, как, собственно, и учил Председатель Мао.

Кстати, портрет Председателя красуется на всех китайских денежных купюрах нового образца, выпущенных в оборот в 1999 году. Мао Цзэ-дун пришел на смену изображениям национальных меньшинств в традиционных одеяниях: это были замечательные люди с жизнерадостными, счастливыми лицами, их лучистые взоры были направлены непосредственно в светлое будущее, и лишь на бумажных деньгах достоинством менее юаня — а чтоб вы знали, в КНР ходят бумажки достоинством даже в один фэнь; эти ценные платежные средства легко конкурируют со своими металлическими собратьями, а кондукторы в автобусах и троллейбусах для удобства сворачивают их по пять штук в треугольный фунтик, — красуются какие-то допотопные грузовики, кузова которых набиты тюками с продукцией народного хозяйства. Банкноты старого образца также имеют хождение, но постепенно изымаются из оборота, так что скоро китайски народ останется с Председателем Мао один на один.

Вообще китайская денежная система вполне логична и не вызывает, кажется, протеста: основной единицей денежного ображения является юань, который делится на сто фэней. Фэни зачем-то объединяются в цзяо/мао: в одном цзяо десять фэней и, таким образом, в одном юане получается десять цзяо. Юани, в свою очередь, объединяются в двойки, пятерки, десятки, полтинники и сотни. Возможно, есть банкноты и более крупные, однако мне видеть их не доводилось. Существуют и находятся в обращении бумажные эквиваленты всех этих денежек - от одного фэня и до ста юаней. Что же до денег металлических, то это все те же фэни в перечисленных комбинациях, включая сюда и цзяо/мао, а также монеты в один юань. Отчего-то у меня создалось впечатление, что китайцы свои металлические деньги любят меньше бумажных.

Вторую половину дня мы со свойственным нам оптимизмом отдали изучению ближайших окрестностей, а именно Ванфуцзину и площади Тяньаньмэнь. Весь день ясное небо отчего-то решило покрыться тучами, но нас это совершенно не смутило. И правильно: вполне ожидаемый дождь так и не пошел.

Сегодняшний Ванфуцзин или, как указывает громадный телеэкран на одном из зданий, "Золотая улица", производит двойственное впечатление. С одной стороны, Ванфцузин — некая фасадная сторона столицы, где усердием пекинских властей сосредоточено все лучшее из лучшего. Я имею в виду в первую очередь разного рода магазины, от маленьких, но выполненных вполне в европейском духе (правда, с элементами китайской специфики, то есть декора) мелких лавочек, торгующих чаем, псевдо-антиквариатом и всякими сувенирами, и до многоэтажных универмагов вроде "Синь дуанъань шичана", где, если поискать, можно, наверное, найти что угодно. Кроме черного хлеба и маринованных грибов, разумеется. По крайней мере, нам это не удалось. Китайцы, вне сомнения, любят свой Ванфуцзин, туристы и прочие приезжие непременно посещают его наравне с "Гугуном" (для тех, кто не знает: Гугун — это императорской дворец), а столичные жители, особливо молодежь, приходят сюда просто шляться взад вперед по пешеходной зоне или прикупить какую-нибудь модную ныне тряпку.

С другой стороны, есть в Ванфуцзине что-то неестественное, картонное, игрушечное. Это — не совсем Китай в привычном мне понимании, а некий искусственный мир, создатели которого явно хотели показать, что и в континентальном Китае есть места вполне мирового уровня, и в результате появились роскошные магазины, сверкающие умело сделанной подсветкой и рекламой, ассортимент товаров коих таков, что совершенно непонятно, на кого они рассчитаны, а главное — если бы они были не государственными, а частными, то как бы выжили. Ибо посетители ходят сюда как в музей, полюбоваться на архитектурные излишества и всякие псевдо-европейские финтифлюшки. Собственно же товары — немногочисленные и достаточно дорогие — смотрятся здесь как такой же элемент дизайна, архитектуры, если угодно, примерно так же, как и лощеные продавцы.

Те же создатели Ванфуцзина позаботились и о том, чтобы у посетителей этой улицы сложилось комплексное впечатление от Китая — не только современного, но и старого. С их подачи, разумеется. Потому что если хочешь увидеть настоящий Китай, то иди вглубь городских кварталов, а здесь — здесь есть, например, бронзовые статуи основных персонажей старого Пекина: рикши, в коляску которого можно залезть, что все и делают, и сфотографироваться; парикмахера и его клиента, музыкантов. Церетели отдыхает. Есть также несколько мелких китайских детей, тоже бронзовых, обсаживающихся от счастья рядом с огромными башмаками. Каждый считает своим долгом потрепать бронзовых деток по макушкам, в результате чего у статуй образовались ранние младенческие лысины, неимоверно сверкающие на солнце.

Или: между двумя домами втиснулась улочка с воротами старого стиля, на которых значится "Ванфуцзин сяочи цзе", си речь "Ванфуцзинская улица закусок". Для интерьера в эту щель встрены куски (фасады) старых пекинских домов, сверху свисают бесконечные фонарики, справа и слева интенсивно готовят всякое малое жралово (сяочи), преимущественно на палочках, и изготовители еды орут дурными голосами, провозглашая ее цену, а народ клубится толпами и жизнерадостно все это поедает. Все вышеописанное дейсвто начинается после семи часов вечера. Наверное, это даже неплохо, и туристу приятно обнаружить все в одном месте, компактно, однако же все равно оставляет впечатление искусственной картонности. Тем более что со всем этим соседствует совершенно умопомрачительная, вполне соверменная реклама.

(Вообще рекламы в Пекине много, но она какая-то... плановая, что ли. Создается ощущение, будто ее вывеслили потому, что так нужно. Ну вот на Западе вывешивают рекламу на улицах - и мы тоже вывесим. Некий элемент декора. Вполне понятно становится, отчего часто рекламные плакаты, удивительно совпадающие по размеру, кучкуются в одном месте, образуя эктакий рекламный загончик.)

На Ванфуцзине безусловно радует большой книжный магазин, о котором было сказано выше, хотя вообще-то нужно отметить, что читать, кажется, стали в Китае меньше. Возможно, это неправда, но у меня сложилось именно такое впечатление. И еще есть ощущение, что в городе куда-то делись книжные магазины. За несколько дней обойти огромный город просто нереально (да никто такой задачи и не ставил), поэтому отследить судьбу всех известных мне книжных точек я разумеется не смог, однако же — вот магазинчика при "Чжунхуа шуцзюй" не стало, да и немного не доходя до Люличана был такой длинный. Полезный магазин в один этаж, но с хорошим выбором. А теперь его просто нет. И еще мне кажется, что раньше небольшие магазинчики сети "Синьхуа шудань" можно было найти чуть ли не в каждом квартале (возможно, я преувеличиваю), а ныне я не сумел увидеть ни одного, хотя ходили мы с Максимом по городу довольно много. Но это так, наблюдение по ходу разговора, ничего больше.

Поплутав по "Дунъань шичану", мы вышли на Чанъань дацзе, свернули направо и двинулись к площади Тяньаньмэнь. Кто как, а я в каждый приезд в Пекин считаю своим непременным долгом выйти на эту площадь и прогуляться до мавзолея Мао Цзэ-дуна. И уж непременно это должен был сделать Максим.

Странно, но по пути нам не попался ни один мелкий предприниматель, сидящий рядом с ковриком, покрытым значками с Мао или с цитатниками Председателя. Раньше всего этого было множество, и значок в среднем стоил три-четыре юаня. А теперь — ни одного. Зато в изобилии приставали торговцы холодной, до льда, водой, а также многочисленные «хэллоу-сэры» обоего пола. Первые просто мечтали впарить нам воду по два юаня, а последние очень целеустремленно хотели узнать, "where are you from", в чем мы им, как правило, отказывали. Правда, одному, особо надоедливому китайскому парнишке я признался, что мы — из Японии, и он, пораженный, ушел обдумывать эту важную информацию.

Площадь Тяньаньмэнь до того поражает размерами, что как-то невольно забываешь, что она — площадь. Во-первых, на площади растут деревья. Во-вторых, на ней имеется мавзолей, сооружение само по себе немаленькое, и перед ним торчит обелиск павшим за освобождение народным героям, а в-третьих, тут полно китайского народа, который приходит на Тяньаньмэнь с теми же целями, что и мы: побалдеть от размеров сердца родины, сфотографироваться на фоне знаменитых ворот, с которых Мао провозгласил создание КНР (каждый желающий может всего за каких-то пятнадцать юаней взойти на эти ворота и лично потоптаться на историческом месте, ощутив себя Мао Цзэ-дуном), попялиться на окрестности (то есть на Зал народных собраний, что по одну руку, и на Исторический музей и Музей китайской революции, что по другую) и на бумажных змеев, которых любители регулярно запускают тут в небо. Лепота, одним словом.

Фотоальбом

Тяньаньмэнь

Мы добросовестно обошли мавзолей, изучили скульптурные группы трудящихся, под руководством партии и лично председателя Мао стремящихся в светлое будущее, и вышли к воротам Чжэнъянмэнь — одним из немногих ворот, оставшихся от городской стены, которую давно уже благополучно разрушили, чтобы было где ездить. С практической точки зрения китайцы безусловно правы: стена препятствовала грузопотокам и создавала помехи транспорту. Но вообще-то, по-человечески городскую стену жалко. Я бы что-нибудь придумал другое, а уничтожать ее не стал бы, нет, не стал бы.

(Впрочем, значки с Мао Цзэ-дуном были найдены в ближайшем рядом с площадью народном магазине на Цяньмэнь дун дацзе; правда, это оказался откровенный новодел, но зато пять штук за десятку и как блестят, а в Дуанъань шичане нам пытались один такой значок продать за десять юаней. Ох, и хитры же китайцы на предмет лаовая надурить!)

26: Юнхэгун-Храм Конфуция-Гоцзыцзянь-
Люличан-сын хозяина

Известно, что лаоваи бывают разные. Лучше всего быть, конечно же, правильным лаоваем. А правильный лаовай для лучшего понимания китайского народа и китайской действительности не брезгует посещением мест культурного досуга более широкого спектра нежели бары и предприятия общественного питания, хотя и это тоже очень интересно и весьма поучительно. Правильный лаовай посещает также музеи и прочие достопримечательности. Да, я клоню к тому, что двадцать шестое число было посвящено именно таким местам.

В Пекине много мест, куда непременно надо сходить или съездить, но когда вы обладаете ограниченным временем, а впечатлений все же хочется набраться, то среди прочего обязательно запланируйте посещение окрестностей станции метро Юнхэгун. Здесь вы имеете три в одном — три места, которые можно и нужно посетить и которые расположены рядом. Это, во-первых, собственно Юнхэгун — действующий храм тибетского буддизма, сооружение величественное и роскошное. Китайские буддийские храмы очено похожи друг на друга, и чтобы получить впечатление о такого рода традиционных постройках, вовсе не обязательно посещать многие - лучше внимательно изучить один храм, потратив на это достаточное количество времени. Юнхэгун для этой цели подходит чрезвычайно: мало того, что в строительство этого храма были в свое время вбуханы огромные деньги, но нужно еще иметь в виду, что перестраивался-то он из бывшей княжеской резиденции и volens nolens сохранил определенный налет роскоши княжеского жилища. В этом смысле Юнхэгун, несомненно, выделяется из прочих буддийских храмов: если отвлечься от того, что здесь можно посмотреть на настоящую ламаистскую службу, храм этот просто красив. Каждый раз, оказавшись здесь, я не устаю фотографировать крыши Юнхэгуна... Надо добавить, что вход в Юнхэгун, как и всюду в подобные места в Китае, - платный.

Во-вторых, напротив Юнхэгуна, на другой стороне улицы берет начало Гоцзыцзяньцзе, сиречь "Улица Училища сынов отечества". Опознать ее несложно: в начале красуются замечательные деревянные ворота старого типа. Следует решительно войти в эти ворота и двигаться вперед, по замечательной тенистой улице, внимательно глядя направо: там вашему взору откроется сначала пекинский храм Конфуция, а потом и собственно училище (и это — в третьих). И то, и другое ныне — музей, первые постройки обоих сооружений относятся к 1306 году, и в обоих комплексах много всякого новодела (например, статуи великого учителя Конфуция), однако же общий стиль сохранен практически без изменений. В храм Конфуция следует сходить особо, ибо пекинский храм — второй по величине и размаху в континентальном Китае (первый, разумеется, — храм в Цюйфу, на родине Конфуция). На территории храма помимо прочего можно наблюдать множество каменных стел, на которых выбиты имена цзиньши — выдержавших государственные столичные экзамены на право занятия вакантной чиновничьей должности, начиная с юаньского времени. Все это стоит видеть.

(Кстати, забавно: в храме Конфуция, как и положено, выставлены разнообразные древние музыкальные инструменты, в том числе и бяньчжун — набор колоколов, звук каждого из которых отличается на полтона, а на выходе, там, где продают билеты, — современный вариант бяньчжуна: лоток с велосипедными звонками по пять и по восемь юаней. Посетил музей — купи новый звонок!)

Но еще больше необходимо видеть настоящий Китай. Не тот, который на Ванфуцзине, а — какой он есть на самом деле. Для этого необходимо углубиться в переулки, походить там, внимательно все разглядывая, слушая, что говорят, и внюхая запахи. Для подобного углубления рекомендуется посещение "культурной улицы" Люличан. Здесь вы опять же имеете, как и мы с Максимом, два в одном. Первое — собственно, сама "культурная улица" (вэньхуа дацзе). Это типа тоже уголок старого Пекина — тут воссозданы и даже местами искусно состарены типические городские строения, когда на первом этаже помещался некий бизнес (в случае с Люличаном — это антикварные лавки, небольшие художественные салоны и немногочисленные книжные магазины; один, кстати, произвел на меня впечатление и я чуть было не купил там внушительный с виду словарь вторых имен и литературных псевдонимов, однако же простая проверка показала, что словарь далеко не полон, хотя и толстый; в любом случае, все эти лавки направлены в первую очередь на то, чтобы в очередной раз одурачить лаовая), а на втором сосредоточена приватная жизнь хозяев. Ныне на вторых этажах часто то же, что и на первых, но улица все равно симпатичная.

Фотоальбом

Люличан

Ну вам ведь не нужен антиквариат, верно? Тем более, что он такой же антиквариат, как я — самурай. Когда Максим отвлекся на какой-то очередной альбом с красивыми картинками в традиционном стиле, ко мне привязался некий тип и предложил вполголоса, зыркая по сторонам в поисках потенциальной опасности бронзу моей любимой сунской эпохи, то есть X-XIII вв. Настоящая-перенастоящая, втолковывал он мне, изображая конспирацию. Дескать, кому попало не предлагаю такие вещи, но вы-то - лаовай видный, понимающий. Когда же я его довольно громко отшил и выяснилось, что я говорю по-китайски, тип перестал играть в шпиона и уже во весь голос принялся уговаривать меня немедленно купить сунскую бронзу. Забавные все же существа китайцы: ну неужели он думает, что я — поверю в реальность такой бронзы? Ладно, допустим даже, что поверил. Но как я вывезу это народное достояние за пределы Китая, коли у меня нет на него должным образом оформленного сертификата из магазина? Впрочем, я наверное излишне требователен: в задачу типа вовсе не входила проблема вывоза этой "гуты-гуты" (от искаженного good; "гута-гута" — фраза, любимая китайскими зазывалами не менее чем "лука-лука", что происходит, понятное дело, от look).

На Люличане мы провели много забавных минут. Поскольку эта улица - один из эпицентров активной наколки лаоваев - одна сунская бронза чего стоит, - лаовай с удовольствием здесь развлекается, то есть торгуется до потери пульса, сбивая цену с двухсот юаней до тридцати, не имея в виду купить то, за что так усиленно торговался. Потому что сам процесс нравится. Слух о прижимистых лаоваях, торгующихся как звери и сбивающих цены, летел впереди нас и при достижении очередной лавочки мы уже имели по разным предметам первой необходимости вроде галстуков с намалеванными на них иероглифами и пришитой сзади этикеткой, что это - Карден, предложения ниже тех, которые прозвучали бы раньше. То есть нам сразу говорили что - мы лаоваи видные, разбирающиеся, так чего же нам впаривать пусть и хорошие вещи, но по явно завышенной цене? Последнее тоже звучало весьма лукаво, ибо цена некоторых вещей, продающихся на Люличане, кажется, вообще стремится к нулю: ну ладно цитатник Мао, который был куплен за 15 юаней вместо семидесяти, цитатник 1968 года издания, его явно нашли на помойке, но вот эти галстуки, которые изначально позиционировались по полтиннику за штуку, а в результате - оказались всего по десять юаней, и блеск в глазах продавца явно указывает на то, что он в выигрыше. С этим как? У каждой вещи есть себестоимость. Не может не быть себестоимости. Так какова же она? Загадка. Цена приобретаемого здесь предмета стремится к цифре, которую вы готовы заплатить.

Итак, полюбовавшись на выставленную в витрине бронзу, чашки и тарелки, полистав книжки и потыкав пальцем в кисти, вы отбиваетесь от толпы "хэллоу-сэров" и упрямо проходите Люличан насквозь. И там начинается уже совсем другая улица. И совсем другая жизнь. Нормальная китайская действительность. Здесь много народу, а места мало, здесь на вас смотрят, потому что лаовай сюда, как правило, не забредает (а на Ванфуцзине вы интересны только "хэллоу-сэрам"), здесь живут на улице, прямо при вас: играют в шахматы, пьют чай, смотрят телевизор, стирают, едят, торгуют — здесь полно разнообразных лавок, назначение многих вам просто не откроется, здесь один платный телефон на квартал, и так далее, и тому подобное. Именно здесь по-настоящему можно почувствовать, что китайцев — действительно много. Пройдите по хутунам, загляните в окошки домов — вот она, настоящая китайская действительность. Здесь можно многое увидеть - такого, что нет и не будет на центральных улицах и в прочих бутафорских местах типа Ванфуцзина. Например - китайских детей младенческого и немного более старшего возраста, одетых в традиционные штаны с разрезом сзади. Не знаю, как теперь, а раньше такие штаны сопровождали детей обоего пола по жизни, не взирая на время года, и для зимы покупались особые, стеганные, на вате или даже на пуху, не с неизменным разрезом сзади. Где настигла ребенка жажда удовлетворить малую или большую нужду, там он и приседал, штаны, согласно конструкции, послушно расходились в необходимом месте, и ребенок все-все делал. Легко и просто. И снимать ничего не надо.

(Китайцы вообще любят своих детей. До определенного возраста - лет до восьми-девяти, наверное, - ребенок в семье служит объектом чуть ли не поклонения. Наблюдать счастливых деток тоже очень интересно: идеал в этом смысле - толстый, краснощекий бутуз, в одной пухлой руке сжимающий мороженое, а в другой - напиток, часто какую-нибудь "Колу" или что-то в этом духе. Ребенок все время закусывает, то есть неуклонно повышает уровень здоровья и крепкости. Для обеспечения этого процесса за ним по пятам неотвязно следует бабушка, имеющая при себе необходимый запас полезных для детского организма продуктов - в первую очередь, сладких - или же по мере необходимости мечущаяся к лотку/магазину, дабы купить новое мороженое и вставить в опустевшую руку чада. Толстый ребенок - красивый ребенок.)

Максим, похоже, так вдохновился китайской действительностью, что когда мы вышли из хутунов на Сиань дацзе и увидели на углу здоровую закусочную под открытым небом, в которой предлагались разнообразные морепродукты, приготавливаемые (в основном — обжариваемые) прямо при вас, позволил себе съесть осьминога на палочке и нашел это вкусным. Ну и правильно, нужно быть проще, хотя лаовай и не ест что попало. Осьминог однако же лаоваю приятен. Тем более с пивом.

Вечером имел место забавный случай. Недалеко от нашей гостиницы мы облюбовали одно заведение, где стали регулярно питаться — то самое, "пофешенебельнее", с элементами сычуаньской кухни. Вот, кстати, странно: там их три или четыре, подобных заведений, в ряд, друг за другом, но то, которое мы избрали, внешне всех других именно что "фешенебельнее", а цены в нем — ниже, чем у соседей. Причем, существенно. Готовят одно и то же, порции одного примерно размера, качество одинаковое, а цены — разные. Чем объяснить этот парадокс — просто не знаю. Ну да и Будда с этим, ибо лаовай без нужды не ищет где дешевле, но и не отказывается экономить, если представляется такая возможность. Так вот, этот ужин добавил нам впечатлений. Мы сделали заказ. Обслуживал молодой человек с сильным сычуаньским акцентом, всем своим видом стремившийся показать, что он — сама услужливость и вообще воплощение профессионализма труженика общественного питания. Манеры его были таковы, что сразу становилось ясно, кто главный в этом заведении. Но по возрасту на лаобаня (хозяина) он не тянул, и я окрестил его "сыном хозяина". Возможно, так оно и есть на самом деле, и в этом случае папе следует обратить пристальное внимание на сынка, потому что сынок — редкая бестолочь и тормоз. Но не в этом дело.

Фотоальбом

Разное

Хорошо известно, что среднестатистический китаец не может делать два дела сразу. Иногда у меня складывается впечатление, что у каждого жителя Поднебесной специализация гораздо более узкая, чем мы можем себе представить; каждый умеет делать хорошо только что-то одно. И никак, ни при каких условиях не может думать две мысли сразу.

В случае с сыном хозяина мы имели яркий тому пример. Для начала он принес нам пиво и неизбежные пластмассовые стаканчики. И уже ухватился открывалкой за пробку, когда я потребовал принести стеклянные стаканы. Процесс открывания бутылки мгновенно прервался. "Стеклянные?" — с самым радостным видом уточнил юноша. "Стеклянные", — отвечал я. "Стеклянные стаканы?" — еще раз поинтересовался он, улыбаясь шире. "Именно, — кивнул я. — Два стеклянных стакана". "Понял, — важно кивнул он, — два стеклянных стакана. А пиво открывать?" "Открывать". "Хорошо", — и он убежал за стаканами, не открыв пиво. Через некоторое время на столе появились два мокрых, но стеклянных стакана. "Открывать пиво?" — спросил сын хозяина, радуясь тому, как споро и профессионально он работает. Мы были усталые, а потому очень терпеливые. "Открывать", — подтвердили мы. Он тут же открыл одну бутылку. "Вторую открывать?" "Да..." Чпок. "Если что-нибудь будет нужно, немедленно зовите меня".

Но и это мелочи. Тот вечер дал молодому человеку возможность раскрыть свою основную специализацию. Это произошло вскоре после того, как нам принесли очередное блюдо, помещающееся на жаровне, в которой горел огонь. Названия блюда я к сожалению не помню, да оно и не важно, а важно то, что в какой-то момент огонь разгорелся до такой степени, что жидкость начала довольно бурно кипеть, а плававшие в ней куски мяса сделались совершенно обжигающими. На выручку был призван сын хозяина: ему было предложено потушить огонь. Казалось бы, простое дело — взять какую-нибудь тряпочку, снять с жаровни железную миску с ручками и загасить этот Везувий. Водой залить, например. Вроде бы, просто, да? Ничего подобного!

Сын хозяина ушел в проблему с головой. Словно мы попросили его начертить карту Пекина и обозначить на ней все автобусные остановки. Или решить теорему Ферма. Некоторое время он разглядывал объект, потом куда-то ушел и что-то с кем-то пообсуждал. Варево продолжало кипеть, распространяя жар. Потом молодой человек вернулся и встал у нашего столика. В руке его появилась тряпка. "Ну? — спросили мы. — Как с огнем будет-то? Жарко ведь. Да и есть невозможно". "Сейчас-сейчас", — успокоил он нас, ничего не предпринимая, и снова застыл в ожидании. Опять же через какое-то время к столику подошла официантка. "Снимай эту штуку", — велел ей сын хозяина. Девушка попробовала рукой: горячо. "Давай-давай", — настаивал он. Несчастная взяла пару салфеток и попыталась с их помощью подхватить миску. Одна салфетка тут же загорелась, упала на стол и, прежде чем мы успели что-то предпринять, сын хозяина со скоростью жалящей змеи прихлопнул ее своей тряпкой. Тем временем, девушка с помощью дополнительных салфеток таки убрала миску, и перед нами предстал огонь — но очень ненадолго: еще один стремительный удар тряпкой, и огонь приказал долго жить. "Вот и все", — поклонился нам талантливый юноша. Ибо лучше всего прочего он умел гасить огонь тряпкой. А снимать с огня горячее — не умел вовсе. И это тоже — китайская действительность. Особенности национального менталитета, если угодно.

Продолжение? Следует!