В Пекине — облачно и хмуровато. Небо заложено серой дрянью. Тепло. С удивлением доехал до центра города всего за восемьдесят юаней. При этом проезд по скоростной дороге из аэропорта был бесплатный: к чему бы это? Поди знай…
…В ноябре нынешнего года случится аж двадцать пять лет с тех пор, как я впервые ступил на китайскую землю. Кому как, а для меня — дата. И даже не совсем важно, что я чуть меньше месяца до даты этой не дотянул — в том смысле, что вот сейчас снова прилетел в Пекин, а не в ноябре. Конечно, идеально было бы дождаться ноября, но… в ноябре уже холодно, а сейчас — хорошо. Хорошо сейчас. Тепло. Так что я немного округляю. Двадцать пять лет. Есть, право слово, повод буквально вечером выйти в люди и испить пару стаканчиков эрготоу. А еще есть повод тезисно вспомнить, как оно тогда было, двадцать пять лет назад.
На самом деле моя история с Китаем началась раньше, еще на восточном факультете, куда я взял и вдруг поступил, хотя конкурс имел место. И проучился там с разной степенью прилежности цельных пять лет. В те годы на китайском, так сказать, направлении было иначе: набирали малыми партиями студентов раз в два года — год на историю Китая, год — на китайскую филологию. На последнюю меня и приняли. И в группе было нас четыре человека. Всего. То есть с нами занимались практически индивидуально. Мы были штучным товаром. Советский Союз мог себе позволить такие вот вещи.
К четвертому курсу атмосфера стала накаляться: пошли слухи о том, что — возможно! — будут посылать на стажировку в Китай. Благо отношения между нашими странами понемногу налаживаться стали. И — с пятого курса одного юношу таки послали. Это давало богатую пищу для фантазий и волнений. Ну как же: если одного уже в Китай отправили, значит, есть шанс и кому-то из нас четверых двинуться в том же направлении, то есть в Китай! Тогда дух захватывало от подобной перспективы: поехать за границу да еще надолго — да еще в страну изучаемого языка! Я, например, совершенно точно знал, что мне нужно от китайцев — ведь там через одного люди грамотные, просвещенные, способные мне все-все объяснить про мою любимую средневековую сюжетную прозу, а от книг, которые остро мне необходимы, в Китае магазины буквально ломятся! Да, я был наивен. Но это было двадцать пять с лишним лет назад. Сами подумайте.
Действительность оказалась прозаичнее: никто из нашей группы на стажировку не попал, а выдали нам так называемые «свободные» дипломы, что означало: вот мы тебя, дорогой друг, всему научили, а теперь — теперь устраивайся как хочешь и умеешь. Это было, вне сомнений, лучше, нежели быть принудительным образом засланным в среднюю школу учителем. Так что, кое-как устроившись, я тут же приступил к воплощению мечты: надо было попасть в Китай. Я развил бурную деятельность — писал письма в разные инстанции, взывал к разуму, объяснял, что молодой специалист, коли он нужен стране во всей красе обретенных знаний, просто обязан побывать в стране изучаемого языка, даже почти оформился на стажировку в… Сингапур. Но было это все как-то призрачно — и тут вдруг Москва сдалась. Сделала она это по каким-то неведомым мне соображениям, но в итоге я пробился. Правда, всего на месяц. И — переводчиком в делегацию «Тяжпромэкспорта», которая выдвигалась в города-герои Аньшань и Баотоу на предмет переговоров о реконструкции доменного и мартеновского производства, которое под нашим чутким руководством там наладили в период великой дружбы. Мартены? Домны?! Да я слов-то таких не знал. Но это была победа.
В результате в ноябре 1986 года я оказался впервые на китайской земле. Вот что я буду отмечать нынче.
С сожалению, от 86-го года мало что осталось: обрывки ускользающих впечатлений, полное ошеломление от того неоспоримого факта, что каждый встречный китаец не готов разговаривать со мной про танские новеллы, и — какое-то число фотографий. Опять же: спасибо китайскому народу, который приставил к нашей делегации фотографа, а потом творения его скрупулезно распечатал и каждому по альбомчику подарил.
Ну вот — кой-какие снимки тех времен. Сопутствующие.
Главные ворота Аньшаньского металлургического комбината — в 1986 году.
Конечно, только вчерашний студент в наивности своей мог вот так — совершенно не представляя тогдашний современный Китай и нормальный китайский разговорный язык, — броситься в подобную авантюру: служить переводчиком в переговорах о домнах и мартенах. Я честно вызубрил соответствующую лексику (сейчас, правда, за ненадобностью забыл почти все) — да и на банкетах переводил вполне сносно. :-) Нет, учили нас хорошо, очень хорошо — и какие люди! — но природный китаец тогда на факультете был всего один, Пан Ин, Пан сяньшэн, и оттого в моей речи китайцам все время слышался южный выговор.
Ну с тем, что китайский народ не желал говорить о танских новеллах и оказался страшно темен, я быстро смирился. А вот того, что переводчик с китайской стороны — кандидат филологических наук, между прочим, — был совершенно не способен поддерживать такие темы, я в 1986 году глобально не понял. Кандидат наук же! Ну как так?..
Еще в 1986 году меня поразила страсть китайского народа по любому поводу устраивать себе и окружающим праздник живота. Выпивания происходили буквально каждый вечер. Вчерашнему советскому студенту такое было непривычно. Тосты гремели громкие. Правда, контракт на реконструкцию мартенов и домн СССР тогда не достался, но уж в этом моей вины нет ни грамма.
Вот такой небольшой (и без подробностей — ибо кому они нужны?) мемуар. Ну а дальше — дальше будет про то, что сегодня, здесь и сейчас. Оставайтесь с нами.