О наставнике Лу

Автор: | 14 октября, 2018

Порывшись в архивах, обнаружил нижеследующее. Датировано осенью 2004 года.

***

Наставник Лу из Мочжоу был известный в Поднебесной мастер изящного слова. Слава его гремела. Не сыскать среди четырех морей ничего такого, что не мог бы Наставник Лу передать единым взмахом кисти, — так отзывались о нем восхищенные современники.

Изо дня в день приходили к Наставнику взыскующие истинной мудрости, и ближние и дальние толпились у ворот Наставника как на рынке. Днем, забывая о еде, а ночью не вспомнив зажечь лампу, без устали учил Наставник Лу всех, кто под руку попадется, а ближних учеников у него было пять сотен и еще семь человек.

***

Наставник Лу был человек выдающийся: глаза тигра, уши будды, лицо круглое, усы грозно топорщатся, телом обильно-гладок, статью величественен — ну прямо совершенномудрый муж глубокой древности, каких и не сыщешь! Сложных знаков, однако, не любил, тяготел к упрощенным, а когда видел архаические надписи на камне и бронзе, то плевался безудержно. «Я пишу для тех, кто, как говорится, наполняет переулки и толпится на рынках», — так говорил Наставник. Ученики внимали и наперебой записывали.

***

Из путешествия по далеким южным землям вернулся старинный друг Наставника — не буду упоминать его имени, всем оно известно, — и со всем почтением преподнес кожаный футляр затейливой выделки. Сказал: это то самое, что делают далекие южные варвары, а страна их лежит за одним морем и потом еще за одним, и живут южные варвары совсем без изящного слова, лишь поют по праздничным дням песни без складу-ладу да бьют в барабаны огромные. Еще эти варвары охотятся на черепаху гуй — она в изобилии живет в теплых водах меж коралловых рифов — сдирают с нее панцирь и кожу и делают всякие поделки искусные, а остальное едят. А больше всего в черепахе гуй ценится кожа с того места, где, что называется, хвост туда-сюда: мягкая, пятицветная. И вот другу Наставника удалось за деньги немалые добыть диковину драгоценную.

Подивился Наставник словам его, открыл футляр — а там лежит набор гребней из кости трехногого страуса, птицы гордой и величественной. Крякнул от удовольствия Наставник и стал теми гребнями усы расчесывать. Вскоре усы стали густые-густые, как смоль черные. С тех пор в народе стали звать его еще более уважительно: Наставник Усатый Лу.

Не иначе, кость того страуса — она весьма целебная. Удивительно!

***

На девятый день девятой луны ученики преподнесли Наставнику Лу полных сто корзин свитков своих избранных сочинений, говоря, что все это — суть плоды трудов их несовершенных, выполненных на темы, которые в милости своей безграничной даровал им Наставник за время обучения.

Возрадовался Наставник, порылся в ближайшей корзине чугунным посохом: слова всё простые, смыслы любому понятные, знаки по отвесу вымеренные. Изрядно! Изрядно!

— Кхэ! — так сказал он и устремил взор в будущее.

Воодушевленные ученики потянулись на кухню.

***

Наставник Лу никогда не искал легкости — бывало, еще и четвертую стражу не пробили, а он уже на ногах. Утомленные ежедневным тружением ученики о ту пору еще крепко спят, а Наставник берет корзину со свитками, идет на задний двор, будит собак и начинает читать им свои избранные сочинения — громко и с выражением, везде хорошо слышно. Собаки всегда внимали преданно: садились вкруг Наставника рядами, сперва помельче, а потом уж покрупнее, и, вывалив языки, что называется, росли ушами. Даже петел нет-нет да и забывал возвестить зарю, заслушавшись.

Наставник рад был поделиться мудростью со всякой живой тварью.

***

На праздник фонарей к Наставнику с визитом прибыл начальник уезда На У-мэн.

Когда вино дошло до половины, начальник На обратился к главному.

— Вы, учитель, человек дарований величественных, возвышенных — начал он. — Ваши меткие строки там и сям передают люди из высших слоев общества, учеников у вас, что говорится, не перечесть — будто зерен проса.

— Много, много, — кивал Наставник, закусывая.

— И как же жаль, что труды тех, кто, как говорится, вышел из ваших ворот, до сих пор не известны в свете! Ведь редко где сыщешь в мире такие талантливые строки! Вот эти… или, к примеру, эти… А еще такие…

— Много, много, — кивал Наставник, пригубливая.

— Позвольте же мне, недостойному, пожертвовать вам из мозолистых рук средства малые, дабы было предпринято издание сочинений учеников ваших!

И тут же вручил Наставнику сто тысяч связок монет.

Наставник, что называется, раскрыл щеки — зубы заблистали горными вершинами, — поблагодарил начальника На сдержанно и на следующее утро повелел резать печатные доски, все сто корзин подряд, а сам засел творить предисловие.

Так появилось ныне широко известное собрание «Высокие чувства на пороге псарни».

***

Среди пяти сотен и еще семи учеников Наставника сыскался вдруг один недостойный, нравом злобный, препоганейший. Забыв о самой сути отношений между учеником и учителем и презрев к тому же все до одной нормы учтивости, рано утром он вторгся в собеседование Наставника с собаками, перебил его криком дерзостным, так что петел с забора снялся и в ногу уклюнул недостойного:

— Вот вы тут собакам проповедуете, а тем временем кто-то на трудах учеников наживается! Стучат-стучат доски денно и нощно, тиражи сочинений наших выше горы Тайшань поднялись! Не учитель вы мне более! Отдайте мои десять тысяч  связок монет, а уж потом я сам как-нибудь плодами трудов своих насладиться сумею!

Ничего не ответил Наставник, только вздохнул тяжело и огрел нерадивого чугунным посохом, а потом вновь обратился к собранию.

В скорби и гневе уполз бывший ученик Наставника, раздвигая заросли бурьяна колючего, а вскоре, не выдержав осуждения собратьев, бежал прочь в варварские земли и теперь сочиняет там пашквили зломерзкие, обзывая Наставника Лу краснозадою обезьяною.

С того дня стал Наставник Лу к ученикам более внимателен, стал учить не любить богатство и не стремиться к знатности, но быть верным лишь слову изящному.

***

Один ближний ученик Наставника как-то сложил такие строки: «На почтовой станции, ожидая казенных лошадей, купил я сам не знаю зачем у прохожего лоточника заморское лакомство. Попробовал: вкус небесный, во рту так и перекатывается, будто освежающая ароматическая смола. Вынул, рассмотрел — а это чехольчик из бычьего пузыря, что в альковных утехах применяется! Хватился лоточника, хотел наказать примерно, да того уж след простыл. Много же еще нечистых на руку людей в Поднебесной!»

Наставник очень хвалил эти строки, восхищался: не все еще ладно в современном обществе. Простой ученик — а как тонко все подметил: и вкус, и естество, и обман!

С той поры Наставник стал учить еще ревностнее.

***

Много, очень много было у Наставника Лу злобных завистников и хулительных критиков, которым покоя не давало его неслыханно высокое литературное мастерство. Иные доходили до того, что являлись к воротам дома Наставника и вызывали его на состязание, мечтая посрамить Наставника и переманить тем самым его учеников к себе. Наставник Лу никому в состязании не отказывал, потому что каждое утро, после свидания с собаками, предавался полезным физическим упражнениям: старательно прыгал в длину вдоль грядок с луком-пореем, упорно подтягивался на нижних ветвях старого ясеня, что в полутора чжанах и двух чи к юго-востоку от отхожего места, истово сражался чугунным посохом со упругими бамбуками, что густо-непроходимо росли на берегу реки Цзибацзян.

Все было подвластно Наставнику Лу. Никто не мог одержать над ним верх.

Потом уж и пытаться бросили.

***

Однажды на дороге Наставник Лу повстречался с горными отшельниками, что называли себя «миряне-буддисты», числом в одиннадцать, а сзади ковылял,  на палку опирался примкнувший к ним заморский гость Бэнь Кэ-ли, что про кротов сочинительствует. Наставник смело выступил вперед и сам вызвал отшельников на состязание: чтобы каждый знак был в два цуня, а в каждой строке было не более пяти знаков. Наставник поднял кисть и единым махом исписал исполненными вдохновения строками двадцать пять листов драгоценной чжэцзянской бумаги — словно бьющий задними лапами свирепый тигр, взмывающий в далекое поднебесье белый дракон! Тушь так и кипела!

А когда Наставник оторвал от бумаги кисть и перевел дух, отшельников и след простыл, и даже Бэнь Кэ-ли ухромал. Убоялись. Поняли: нет у них будущего.

***

Наставник Лу обладал очень хорошим зрением.

Однажды, рассуждая о возвышенном, углядел в рядах учеников одного из горных отшельников, коварно пробравшегося сюда неузнанным — и гнал его с занятий до самого пересохшего колодца, что у околицы, потчевал по пути чугунным посохом, а отшельник лишь панически взвизгивал.

Больше его и близко не видели.

***

Некий ученик пришел к Наставнику, почтительно развернул перед ним свиток на десять тысяч знаков и сказал:

— О учитель! Двое суток я, не покладая кисти, упражнялся на заданную вами тему и достиг, что называется, прозрачной ясности. Все другие ученики наперебой хвалят мое сочинение.

— Хорошо, — таков был мудрый ответ Наставника.

От радости у ученика, как говорится, заалели уши.

— Молю, о учитель, прочитайте и вы мой недостойный текст!

— Мне это не нужно, — отвечал, ласково улыбаясь в усы, Наставник Лу. — Я и отсюда могу разглядеть, как изрядно ты превозмог мою науку.

Ученик быт потрясен прозорливостью Наставника.

— Но отчего же тогда, о учитель, находятся еще до сих пор такие-некие, что говорят, будто знаки, написанные мною, кривы-кривоваты, а смысл их темно-темен?

У Наставника аж усы встопорщились.

— А знают ли они, кто учитель твой? — громогласно вопросил он.

— Знают, но все равно глумятся и меры в глумлении не ведают.

Наставник Лу резво вскочил, подобрал полы халата, поддернул рукава, поправил шапку.

— Веди меня к ним! — велел он, подхватив с полу чугунный посох.

О наставнике Лу: 1 комментарий

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *