— Иерархия строгая
ДЕЛЯГИН:
— Иерархия у них строгая. Но гибкая – это важно.
Если мы изменимся, начнем работать по-человечески, то лет через 10-15 сможем вернуть ситуацию в прежнее русло или хотя бы в равноправное партнерство. Но сейчас, когда нормальный китайский чиновник смотрит на аналогичного российского чиновника, — он понимает, против своей воли, он не может не видеть, что это по сути недочеловек. Мы это понимаем, — но это же понимают и китайцы. Они вполне умные, адекватные люди, очень практичные.
И они относятся соответствующим образом к российскому государству. И это очень тяжело, очень плохо. Потому что тот защитный барьер уважения, который существовал в отношении нас в 90-е годы и в начале 2000 годов, — его больше нет.
А возьмем технологическую революцию, которую они начали после Олимпийских игр, — просто потому, что нельзя делать два дела одновременно! На самом деле это очень рискованная вещь. Потому что они заменяют на более технологически совершенные даже те технологии, которые в рыночном отношении вполне конкурентоспособны, вполне рентабельны. Понятно, когда замена технологий продиктована требованиями рынка. Но эта замена технологий требованиями рынка не обусловлена.
— Может быть, это обусловлено тем, что впереди после мирового кризиса будет другое общество, другие технологии и другие рыночные отношения? Поэтому они смотрят вперед.
ДЕЛЯГИН:
— Я разговаривал с немалым количеством разных китайцев. Я разговариваю с ними порознь. И мне пришлось услышать совершенно невероятную для китайца фразу: «Мы не знаем, чем этот технологический рывок закончится».
Они этого правда не знают. Но они понимают, что оставаться в сегодняшних технологиях нельзя, потому что просто не хватит ресурсов для существования. Значит, нужно сделать это более экологически эффективно. То, что выбор был сделан на государственном уровне не в части экспансии на север или куда-нибудь еще, а в части новых технологий, обнадеживает. Значит, нас не будут захватывать. Переваривать — может быть, но захватывать не будут. Хотя могли бы.
В ситуации нехватки ресурсов они сделали выбор в пользу интенсивного развития, а не в пользу экстенсивного. Для нас это очень обнадеживающе. Потому что китайский национализм, китайский экспансионизм существуют пока как маргинально интеллигентское течение. На севере это намного более распространено, чем на юге и в центре, но это клапан для выпуска социального пара. Пока.
И я думаю, что еще лет 10 таковым будет оставаться. Еще лет 10 у нас есть.
Дальше выяснится, что технологический скачок всех проблем не решает, потому что есть регионы, где еще люди на себе пашут, где трактор 60-го года выпуска — это слишком дорогое удовольствие, требующее слишком высокой квалификации и т.д. Китай очень разный. И лет через 10 вопрос о том, что технологии не все решают, может встать очень остро и болезненно для Китая.
— И тогда они посмотрят внимательнее на Сибирь и Дальний Восток!
ДЕЛЯГИН:
— Но пока они предпочитают развивать технологии. Это для нас огромное и незаслуженное нашим уважаемым руководством счастье. К сожалению.
Была история, которая безумно напугала у нас всех наблюдателей, кроме нашего руководства. Судя по всему, наша система управления настолько неэффективна, что она не способна видеть даже то, что происходит рядом.
В Китае прошли маневры. Войска целого военного округа прошли тысячу километров по «враждебной территории», практически «с боями», после чего развернулись в боевые порядки. Подобного рода маневры не могут быть направлены ни против Тайваня, ни
против кого еще, кроме нас.
Другое дело, что военные — это люди специфические, у них есть планы на все случаи жизни, они отрабатывают все возможности, включая высадку марсианского десанта в районе Воронежа, и т.д. Для этого и существует Генеральный штаб. Но эти маневры привели наших военных аналитиков в шоковое состояние, потому что, когда они стали смотреть, а что произойдет, если аналогичные маневры произойдут на 500 км севернее и чуть-чуть в другом направлении, выяснилось, что войска этого китайского военного округа остановятся только там, где сами захотят. Никакой военной преграды с нашей стороны для них не существует в природе.
Но после этого в Китае случился маленький нюанс. Выждав положенную приличную паузу, китайское руководство уволило начальника Генерального штаба, который эти маневры инициировал.
— А когда это было?
ДЕЛЯГИН:
— Маневры были в 2006 году, начальник Генштаба был уволен чуть позже — точную дату я не скажу. И это был такой по-китайски корректный знак: ребята, вы это не принимайте всерьез, потому что человек сделал ошибку, нам это не нужно.
И понятно, почему им это не нужно: если это случится, это напугает всех до такого состояния, что Китай станет общим врагом – и не только Запада, но всего мира. А это им категорически не нужно. Они не для этого вложили огромные средства в лоббизм в США, не для того товарищ Бжезинский на каждом углу говорит об американо-китайском кондоминимуме, и т.д., чтобы они сейчас так себе все поломали.
И ведь не только Япония, но и США уже сейчас буквально трепещут перед Китаем.
— Не зря же министр финансов США сам сейчас в Пекин приехал.
ДЕЛЯГИН:
— Уже сейчас напоминание о Китае — единственный способ образумить американцев, которые начинают поговаривать о том, что Россия неэффективно использует Сибирь и Дальний Восток, и нужно обеспечить интернационализацию (термин существует с 1996 года) освоения природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока.
В переводе на русский это значит: отдайте нам, мы это лучше сможем использовать, а вам будем платить 20 копеек в месяц, если будете себя хорошо вести.
— А чисто по-русски им ничего нельзя сказать в ответ?
ДЕЛЯГИН:
— Был пример СРП «Сахалин-2», когда вся наша либеральная шиза визжала, что Соглашение о разделе продукции – это замечательно, хотя это соглашение предусматривало, что Россия не получает практически ничего, кроме долгов. Там были красивые документы, красивые обещания, но если делать конкретную экспертизу, то этот договор с нашей стороны либо подписывали люди за взятку, либо в состоянии невменяемого алкогольного опьянения. Потому что других причин представить себе нельзя.
Это был договор, который буквально закапывал Россию в землю. Когда это стало ясно, и были все возможности зафиксировать, что договор подписывался на коррупционной основе и потому не имеет юридической силы, — мы ограничились тем, что в этот проект запустили «Газпром» на некоторых правах.
— И Митволя туда запускали одно время.
— Митволя запускали, чтобы расчистить дорогу. Но все обернулось пшиком. Потому что проект так же бессмыслен для России, как и был, но просто теперь наряду с американскими, японскими компаниями что-то там получает и «Газпром». Мы могли, наше руководство имело все возможности реализовать национальные интересы, — но оно предпочло запустить туда «Газпром». А проект остается для России не очень интересным.
Возвращаясь к Сибири и Дальнему Востоку. Единственный способ образумить американцев — объяснить им, что при интернационализации освоения ресурсов Сибири и Дальнего Востока единственной американской компанией, которая сможет работать к востоку от Урала, будет «Макдональдс», причем по китайской франшизе.
Вот это на американцев действует, это они понимают. Кстати, этот же язык понимают наши замечательные сибирские автономисты, когда они задают вопрос: а зачем нашу нефть и газ мы отдаем такой плохой Москве?
Правильно, московское управление в Сибири, питерское управление в Сибири нельзя назвать даже колониальным в полном смысле этого слова. Это хуже, чем колониальное управление. Но единственный ответ, который понимают сибирские автономисты, прост: коллеги, все, что вы не будете отдавать плохой Москве, вы будете отдавать хорошему Пекину. И на этом спор сразу заканчивается, люди резко становятся патриотами, ощупывают в кармане паспорт РФ, и говорят: да, мы хорошие, что ж вы там в Москве нас не цените.