Опубликовано: «Русская iдея»В следующем году исполнится тридцать лет с того дня, как я впервые ступил на китайскую землю. И хотя я ни в коей мере не политолог, не экономист и не специалист по современному Китаю, все же я неизбежно подмечаю, что происходит в стране, изучению культуры которой посвящена моя жизнь.
В первый раз я приехал в Китай зимой 1986 года, и тогда эта страна мало чем отличалась от родины победившего социализма. К примеру, там так же не хватало товаров народного потребления, а для приобретения товаров повышенного спроса и лучшего качества действовала система валютных сертификатов, по которым можно было отовариться в магазинах «Дружба» (аналогах наших «Березок» или «Альбатросов»). При этом в центре Пекина повсюду можно было увидеть трущобные хутуны, дымившие трубами угольных буржуек; у нас такого в столицах все же не было. В начале девяностых я провел в Пекине без малого год, и уже тогда город начинал масштабно застраиваться, а мелкие предприниматели, которым партия и правительство дали зеленый свет, роились на каждом шагу. Повсеместно шла торговля, кипело мелкое кустарное производство, — и поезда, в которых жившие по году в Китае российские стажеры отъезжали в сторону Москвы, уходили с жутчайшим перегрузом: купить в Китае можно было почти все. Родина платила своим специалистам весьма неплохую стипендию, и мы затоваривались по полной — как видеомагнитофонами, японскими телевизорами, музыкальными центрами, так и одеждой с обувкой. После этого в моих свиданиях с Китаем случился довольно долгий перерыв, и, когда через восемь лет я снова прилетел в Пекин (на дворе стоял 2002-й год), города было не узнать. Исторические достопримечательности стояли, само собой, на прежних местах, но все остальное… Китай перестроился, преобразился и расцвел: в центре исчезли трущобные хутуны, а их место заняли современные высотки. Выйдя из метро на привычной станции у зоопарка, я в прямом смысле слова сел на ступеньку и минут пятнадцать сидел, судорожно оглядываясь по сторонам, — ничего знакомого на улице, по которой я ходил целый год изо дня в день, больше не было, зато была шикарная дорога и громадные сверкающие здания… Потом я стал ездить в Китай постоянно, с периодичностью примерно раз в полгода, и каждый раз на привычных маршрутах встречал что-то новое. Страна изменилась — местами радикально. Если вас без знания восточного языка высадить с завязанными глазами в центре Пекина, снять повязку и попросить сходу определить, где вы находитесь, боюсь, вы не сразу поймете, что вы в Китае. На том месте, где двадцать лет назад была громадная толкучка, на которой торговали сомнительной электроникой, нынче возвышается хайдяньский технопарк. Пассаж «Дунъань гуанчан», что на углу Вафуцзина и Чанъань дацзе (я помню его скоплением двухэтажных лавок), ныне высокий красавец (плюс два этажа под землю), и в торце — магазин «Эппл». И весь мир знает, что продукция «Эппл» (и отнюдь не только «Эппл») производится теперь в Китае, мало того: постоянно появляются собственные китайские бренды разнообразной электроники, что на наших удивленных глазах становятся все лучше и лучше и составляют уже немалую конкуренцию известным мировым производителям. А все почему? По моему тридцатилетнему опыту посещений Китая, все потому, что в КНР не стали запрягать телегу (демократию) впереди лошади (экономики). Наши реформы — российская и китайская — начинались примерно в одно и то же время, но стартовые условия у наших стран были различные: в России — вся экономическая мощь, доставшаяся в наследство от СССР, в Китае — сильно подорванное десятилетием непрерывной политической борьбы производство, которое еще предстояло восстановить. И что сделали мы? Мы, бездумно уповая на вожделенную невидимую руку рынка, начали безудержно раздавать направо и налево политические свободы, круша старый уклад и не думая о том, что в основе реформ должна быть экономика — и не стихийная, а плановая, продуманная. Китайцы же предпочли в первую очередь заняться экономикой, а уж потом стали думать о демократических свободах. Наше государство, кружась и подпрыгивая от счастья, ушло в девяностые годы отовсюду, откуда только могло уйти, и лишь в нулевые стало возвращаться на покинутые позиции; китайское же государство из экономики не уходило никогда. И в тот момент, когда КНР попытались силой принудить запрячь телегу впереди лошади, руководство страны нашло в себе и силы, и мужество, и, как сейчас говорят, политическую волю, поэтому на площади Тяньаньмэнь произошло то, что произошло, зато государство устояло в своей самобытности и независимости… Потому что головой думать надо, а не желудком. Когда мои поездки в Китай стали регулярными, я ждал каждой из них, даже самой короткой, со всем возможным нетерпением, потому что за неделю-другую успевал отдохнуть от той тяжелой атмосферы, что не давала мне покоя дома, — от тягостной ауры большого количества недовольных жизнью и перспективами людей. В Китае ничего подобного не было, хотя жизнь среднестатистического городского китайца далеко не проста. Однако в Поднебесной можно спокойно гулять по ночам, ничего не опасаясь, а днем ты видишь, как страна растет и развивается (всюду стройки, всюду кипение деловой активности!), и значит — у китайского народа есть перспективы и некое светлое завтра, куда он движется под руководством партии и правительства. Все это заряжало меня оптимизмом, потому что Россия тех лет двигалась неведомо куда, если вообще двигалась. Впрочем, мне и сейчас многое в моей стране непонятно и неприятно, но хоть на международной арене мы существенно выпрямились, — и Китай тут же это оценил. В прошлом году я провел полтора месяца в одном из пекинских университетов по приглашению китайской стороны и — уникальный случай в моей практике! — полностью за китайский счет. В первый же день пребывания в университете я получил доступ к электронным библиотекам, китайским и западным, к которым университет подключен в обязательном порядке. В России о подобном ученому-китаеведу приходится только мечтать, а ведь в Китае в последние десятилетия выходит громадное количество научных публикаций, в том числе море журнальных статей! Сегодня развитие и благосостояние государства китайского дошли до того, что в стране могут поддерживать на должном уровне не только собственную науку, но и науку зарубежную. Например, меня, — исчезающе малый вид российского китаеведа-древника, занимающегося старой китайской прозой и традиционной культурой, что лежит в основе китайской цивилизации. У Китая есть для этого деньги. А у моей страны есть лишь страсть к бездумным реформам ради реформ, ведь даже фундаментальная наука в сегодняшней России рассматривается как услуга, как бы абсурдно это ни звучало! Потому что мы запрягли телегу впереди лошади. Потому что — невидимая рука рынка, чтоб она отсохла. Закономерно встает вопрос: так что, нам надо было идти китайским путем развития? копировать китайский путь развития? учиться у Китая? учитывать опыт китайских реформ? Эта тема много и неоднократно обсуждалась. Не будучи специалистом по экономике и политике, могу высказаться лишь с позиции страноведа: учиться у другой страны никогда не зазорно. Учесть на наглядном примере, что бывает, когда государство не устраняется от выполнения прямых своих обязанностей и функций и не допускает к рычагам управления экономических мечтателей, — всегда полезно, а временами и просто необходимо Так чему же можно поучиться у Китая? Доверию к собственным предпринимателям и созданию для них максимально благоприятной обстановки. Поощрению образования и государственной поддержке научных изысканий, особенно фундаментальных. Заинтересованности в труде, когда китаец берется за любую работу, которая приносит деньги, и при этом вовсе не гонится за сверхприбылью, а понимает, что юань идет к юаню, и заработанные юани не отберут у него завтра никакие проверяющие и контролирующие инстанции. Разумному, взвешенному планированию развития страны — на долгую историческую перспективу, а не на год вперед, и дальше хоть трава не расти. Гордости за страну и ее даже самые малые успехи. Китай — большое многонациональное государство со своими многочисленными проблемами, но эти проблемы решаются; Китай совершенно не похож на Россию, но из экономически отсталой и идеологически задерганной сельскохозяйственной страны на глазах одного поколения он превратился в могучую высокоразвитую супердержаву. России нельзя терять национальную идентичность — ни в угоду пресловутым общечеловеческим ценностям, ни слепо копируя китайский опыт (у России свой путь!), но взять лучшее, подходящее, соответствующее нашей ментальности и реалиям просто необходимо, и современный Китай здесь — неисчерпаемый объект для вдумчивого изучения. |