«Записи И-цзяня» 夷堅志 Хун Мая (洪邁 1123—1202)
ОТВАЖНАЯ ЖЕНЩИНА
Дун Го-цин, второе имя Юань-цин, был родом из уезда Дэсинсянь, что в области Жаочжоу. На шестой год правления под девизом Сюань-хэ (1124) он стал цзиньши и был назначен письмоводителем в уезд Чжэньшуйсянь, что в области Лайчжоу .
А на северных границах как раз начались военные действия, и Дун, оставив семью в родных местах, поехал к месту назначения один. Когда срединные равнины пали, Дун уже не имел возможности вернуться домой. Он бросил службу и стал жить в деревне.
Особо тесно Дун сошелся с хозяином местного постоялого двора, и тот, сочувствуя нужде, в которой Дун оказался, купил для него наложницу. Неизвестно, откуда была родом эта девушка, но только обладала она острым, пытливым умом и изящной внешностью. Увидев, сколь беден Дун, наложница взяла на себя все его домашние дела как свои собственные: потратила все средства, что были в доме, купила семь-восемь ослов, обученных крутить мельничные жернова, и несколько десятков ху зерна; каждый раз, когда мука была готова, грузила ее на ослов, везла в город и там продавала . Три года она ездила туда раз в несколько дней. В результате получили такую большую прибыль, что завели собственную усадьбу.
Дун давно уже жил в разлуке с матерью и женой, не имея от них никаких вестей. И вот он затворился дома в печали, словно утратил опору в жизни. Наложница стала расспрашивать, в чем дело, и Дун, сильно ее любивший, не стал больше таиться, а сказал так:
— Я приехал сюда служить с юга, а вся моя семья осталась в родных местах. Скитаюсь одиноким бродягой, и нет мне срока для возвращения домой… Каждый раз, когда подумаю я об этом, на сердце такая тоска, что умереть хочется!
— Отчего же вы раньше ни слова не говорили про то? — спросила наложница. — У меня есть старший брат, он охотно помогает людям советами, скоро должен быть здесь. Я попрошу его придумать, как вам быть, господин!
Дней через десять, действительно, у ворот усадьбы появился торговец — высокий, бородатый, он сидел верхом на огромном коне и следом за ним ехали десять телег.
— Вот мой старший брат, — сказала наложница и вышла навстречу с поклоном.
Представила брата Дуну, поведала об их брачном союзе. Брат задержался за вином до ночи, и наложница начала было рассказывать ему об обстоятельствах Дуна. А в это время захватчики как раз выпустили указ: скрывающимся сунским чиновникам дозволяется повиниться, а те, кто не придет с повинной, будут казнены. Дун, чья тайна стала явной, впал в подозрение, что наложница и ее брат могут предать его, и в страхе начал раскаиваться, что открыл о себе правду, а потому прервал девушку:
— Не надо!
У торговца от возмущения даже усы всто-порщились.
— Вы с моей сестрой уже несколько лет живете в тесной близости, вы с ней — как кости и мясо! И когда я, презрев запрет, хочу помочь вам, господин, вернуться на юг, вы позволяете себе какие-то подозрения! — с усмешкой сказал он. — А вдруг вы сами на полпути перемените решение и подведете меня? Вот что, отдайте-ка мне свою чиновничью грамоту в залог, а иначе с рассветом я вас свяжу и доставлю властям!
Дун испугался еще больше.
Решив, что все одно ему погибать, он достал из кошеля бумагу и передал ее торговцу. Всю ночь лил слезы, сожалея, что послушался торговца. А тот ушел и вернулся только утром, ведя в поводу еще одну лошадь.
— Поехали! — велел он.
Дун позвал наложницу отправится с ним.
— Есть причина, по которой мне нужно немного задержаться, — отказалась она, — но в будущем году мы найдем друг друга. Хочу преподнести вам вот этот латанный халат, я сшила его своими руками, берегите его со всем тщанием и без колебаний следуйте за моим братом. Когда вернетесь на родину, мой брат, возможно, достанет несколько сотен тысяч монет и захочет подарить вам, но вы не берите, а коли он станет спорить покажите ему этот халат! Некогда я для брата многое сделала, так что проводить вас, господин, на родину недостаточно, чтобы отблагодарить меня. Брат должен еще и за мной вернуться, а если вы примете его дар, то он сочтет свой долг уплаченным и за мной не поедет. Так что хорошенько берегите этот халат, ни в коем случае не потеряйте!
С удивлением выслушал Дун ее необычный наказ. Опасаясь, как бы соседи не прознали чего, он, утирая слезы, поспешно сел на лошадь.
В мгновение ока доскакали они до берега моря. Как раз собирался отчаливать какой-то корабль, и брат наложницы велел Дуну взойти на борт. Они распрощались.
Корабль поплыл на юг. У Дуна при себе почти не было дорожных припасов, и он в растерянности не знал, как быть, но люди, плывшие вместе с ним, оказались настолько добры, что всю дорогу кормили его, ни о чем не расспрашивая.
Только подошли они к южному берегу — а брат наложницы тут как тут! Пригласил Дуна в винную лавочку передохнуть с дороги и там достал двадцать лянов серебра. Сказал:
— Это вам на долголетие вашей хозяйки.
Вспомнив, что говорила ему наложница при расставании, Дун решительно отказался.
— Вы вернулись на родину с пустыми руками, что же, хотите вместе с женой и детьми с голоду умереть?!
Торговец насильно всунул Дуну серебро и вышел. Дун побежал следом, догнал и показал халат.
— Знаю, знаю! — рассмеялся торговец. — Я еще не все сделал. Ну да ничего. На следую-щий год я привезу вам, господин, нашу красавицу!
И не оборачиваясь ушел.
Дун вернулся домой.
Мать его, жена и двое сыновей — все пребывали в добром здравии. Дун достал халат, показал домашним и велел зашить лопнувшие швы, а серебра не показал, спрятал. Служанка внимательно осмотрела халат — а в нем полным-полно тонких золотых пластинок!
Дун направился к императорскому двору, доложил о себе и удостоился назначения в Исин заместителем начальника уезда.
Прошел год и торговец действительно привез свою сестру.
Верховный императорский советник Цинь Гуй, с которым Дун некогда вместе попал к врагу на севере, в память о том времени сделал его столичным чиновником. Дун стал ревизором войсковых финансов, но всего через несколько месяцев умер .
Цинь Гуй научил его мать, госпожу Ван, подать двору слезную жалобу, и двор милостиво пожаловал покойному повышение в чине до шестого ранга. Старшего же сына Дуна, Чжун-шэна, сделали чиновником. Это было в шестую луну десятого года под девизом правления Шао-син (1140).
Рассказал Фань Чжи-нэн.
Примеч. Фань Чжи-нэн — знаменитый литератор, поэт и чиновник, современник Хун Мая Фань Чэн-да (范成大 1126—1193), второе имя которого было Чжи-нэн 至能.