«Записи И-цзяня» 夷堅志 Хун Мая (洪邁 1123—1202)
БЕЗНОГАЯ ДЕВУШКА
Гуань Цзы-дун рассказывал.
Когда его старший брат Янь служил в столице на посту «мужа обширных познаний», однажды на рынке он увидел нищенку, одетую в рванье, грязную, без обеих ног — она передвигалась с помощью рук, но красоты удивительной. Проезжавший мимо некий придворный, исполнившись к девушке сочувствия, остановил коня и спросил:
— А что, родители у тебя есть?
— Нет, — был ответ.
— Ну а муж, родные?
— Нет.
— А шить и штопать ты умеешь?
— Умею, и очень хорошо.
— Чем попрошайничать и жить в страдании, не лучше ли тебе пойти в наложницы?
Горестно нахмурив брови, нищенка со вздохом отвечала:
— С моим увечьем я и себя-то не могу прокормить! А пойду в служанки — надо будет работать еще и для хозяина, разве станут меня кормить задарма? Кому я такая нужна!
Придворный, вернувшись домой, рассказал жене о нищенке, и она пожалела страдалицу. Взяли девушку к себе, вымыли, дали новое платье, накормили и напоили. Поручили ей шитье. Она справилась с работой быстро и хорошо. Все в доме ее полюбили. А придворный иногда с нею интимничал.
Жила она в доме придворного уже год с лишним, как однажды тот отправился в храм Сянгосы, где повстречал даоса.
— В вас силен нечистый дух! Откуда? — воскликнул даос.
Сочтя сказанное вздором, придворный рассердился и ничего не ответил. Но на другой день ему вновь попался тот самый даос.
— Нечисть столь свирепа! — сказал он. — Коли сейчас вы мне все не расскажете, я не смогу помочь. Нет ли у вас в доме некоей старой вещи — вроде треножника с отломанной ножкой?
— Нет! — бросил придворный, но даос расспрашивал так неотступно, что, не будучи в силах таиться, придворный рассказал о новой наложнице.
— Это она, она! — воскликнул даос. — Скорее бегите от нее! Завтра же седлайте коня и скачите без остановки прочь — за сто ли отсюда, а если не получится за сто, то скачите изо всех сил столько, сколько выйдет. Как только найдете место для ночлега, накрепко заприте все окна и двери, а если услышите ночью стук в дверь, ни за что не открывайте! Может, и спасетесь. А иначе помочь нельзя!
Придворный ужасно испугался и, ни слова не сказав домашним, одолжил доброго коня и целый день скакал прочь во весь опор.
Спустился вечер, он остановился на придорожном постоялом дворе. Не успел перевести дух, как на дороге заклубилась пыль, показались знамена, и на черном коне подъехал к постоялому двору некий молодец. Отвесив придворному низкий поклон, он уселся, знаком потребовав себе комнату напротив. И за все время слова не произнес.
Придворный в страхе запер дверь, не смея сомкнуть глаз.
Стояла глубокая ночь, когда он услышал за дверью полный страдания голос:
— В вашем, господин, доме случилось большое несчастье, и меня послали к вам с письмом.
Придворный прильнул к щели и в свете горевшей лампы разглядел свою безногую наложницу: стоит, опираясь на два крыла, а крылья те — черные. Придворного охватил такой ужас, что пот полил с него ровно дождь.
Вдруг распахнулась дверь напротив, и оттуда вышел давешний молодец. Выхватил меч, стал рубить наложницу, и та с протяжным свистом умчалась прочь.
Наутро придворный кинулся к соседу. Стал отбивать поклоны, стал благодарить:
— Если бы не вы, о сановник, мне бы точно не жить! Осмелюсь спросить, кто вы такой?
— Неужели вы меня не узнаете? — спросил молодец. — Я же даос из Сянгосы, что предупредил вас. А еще я — ваш дух-покровитель. Всю жизнь вы были почтительны ко мне, вот я и явился спасти вас.
Сказал и исчез, а вместе с ним — и свита и лошади.