«Краткие записи из Лунчуани» 龍川略志 Су Чэ (蘇轍 1039—1112)
Когда моего старшего брата Цзы-чжаня назначили служить в Фуфэн, в буддийском храме Кайюаньсы было много древних картин. А Цзы-чжань с юных лет интересовался живописью, и вот он стал постоянно ездить в храм, проводя там время до самого заката.
Однажды к нему подошли с поклоном два старых буддийских монаха.
— Наш ничтожный монастырь совсем рядом, не пожелает ли господин навестить его? — спросил один.
Цзы-чжань согласился и последовал за ними.
— Бедный служка всю жизнь занимался магическими искусствами, — сказал один из монахов, — и знает способ, как с помощью киновари из слабого золота добыть чистое. Я уже стар и должен передать мое искусство людям, но, боюсь, не найдется надежного человека. Думаю, вам, господин, можно это передать и хотел бы просить вас, что называется, бросить всего один взгляд.
— Мне подобное не нравится, — возразил Цзы-чжань, — так что если вы и передадите мне ваш способ, я все равно не смогу им воспользоваться.
— Надо же! Знать такой способ и не пользоваться им! — воскликнул монах, — Ну, если вы, господин, сами не будете пробовать, то хотя бы передайте другим!
А в то время начальником в Фуфэне был Чэнь Си-лян — он всю жизнь был падок на, что называется, желтое-белое и однажды уже просил того монаха поделиться своим рецептом, но монах отказал.
— А вот господин Чэнь просил, но вы не дали, а я не прошу, а вы даете. Как же так? — спросил тогда Цзы-чжань.
— Дело не в том, что бедный служка не любит Чэня, но просто опасается: он способ-то получит, а применить не сумеет! — отвечал монах. — Не раз уже — давно — я передавал способ, но все, кто им пользовались, они или умерли, или надели траур, или потеряли должность. Оттого я и не смею вот так легкомысленно делиться рецептом с кем попало. — Монах вынул книгу. — Тут всё разные рецепты, и среди них — рецепт превращения в золото. Ни в коем случае не пользуйтесь, господин, этим легкомысленно и другим просто так тоже не передавайте. А что до господина Чэня, то вот ему не давайте ни в коем случае!
Цзы-чжань обещал.
Вернувшись домой, прочитал рецепт.
На каждый лян слабого золота — только точно отмерив количество! — нужно было взять один цянь киновари, перемешать, сложить в котел и в котле плавить — недолго, пока не растворится вся киноварь, а золото не станет неопределенного цвета; тут снова нужно плавить, пока цвет не станет золотистым.
Потом Цзы-чжань как-то встретился с Чэнем и рассказал про того монаха.
— И вот у меня оказался тот рецепт! — за-кончил Цзы-чжань.
— Да как же вам это удалось?! — развол-новался Чэнь.
Цзы-чжань подробно рассказал ему о том, как монах не хочет, чтобы рецепт попал к легкомысленным людям — даже показывать нельзя! Чэнь просил неотступно, Цзы-чжань не выдержал и дал ему книгу. Чэнь нашел способ верным и решил испробовать.
— Мне не рецепта жалко, — в огорчении сказал ему Цзы-чжань. — Мне жаль подвести того монаха. Вы, господин мой, уж будьте с этим осмотрительны.
— Конечно! — тут же обещал Чэнь.
Вскоре Чэнь за какую-то провинность получил отставку. Цзы-чжань подозревал, что тут не обошлось без золота, и сильно себя корил, переживал.
Потом его перевели в Хуанчжоу, и там как раз оказался Цзао, сын Чэня. Цзы-чжань спросил его:
— А что, отец все же воспользовался этим рецептом?
— Когда батюшка потерял должность и приехал в Лоян, — отвечал Цзао, — нам не на что было даже снять дом, вот тогда-то он и применил рецепт.
В конце концов Чэнь заболел ревматизмом и скончался — так стало ясно, что монах говорил правду, не врал.
Через десять с чем-то лет Цзы-чжань переехал в Юньчжоу. Там был буддийский монах И-цзе, из Шу, он служил чаньскому наставнику Кэ-вэню. Куда Кэ-вэнь ни приезжал, тут же начинал ремонтировать и строить буддийские храмы, не считаясь с расходами, и никто не знал, откуда у него берутся деньги. Кэ-вэнь скрывал свою тайну, когда его расспрашивали — не отвечал. И-цзе был очень близок с чаньским наставником Шэн-цуном, и тот по секрету сообщил ему способ Кэ-вэня — совершенно то же самое, что в Фуфэне передал Цзы-чжаню буддийский монах! Только вот Кэ-вэнь ни монетки для личной выгоды не истратил, потому, верно, и сумел сберечь умение, да и сам уберегся.