«Краткие записи из Лунчуани» 龍川略志 Су Чэ (蘇轍 1039—1112)
Гаоаньский побирушка, некий Чжао — рваная одежда, спутанные волосы — он никогда не мылся. Любил выпить, а опьянев и насытившись, начинал ругательски поносить окружающих. Даже если к нему подходили люди, известные хорошими поступками, Чжао все одно лениво отругивался и злобно гнал их прочь, оттого гаоаньцы все как один звали Чжао дикарем и не смели к нему приближаться. Даже если с ним встречался человек, который никогда еще не видел Чжао, — он с первого взгляда мог заключить: вот явно больной, что всю жизнь любил поступать дурно. Кто-то даже сказал: «И что, вот это даос, да?»
На третий год Юань-фэн я переехал в Гаоань и увидел Чжао — тот брел по дороге — и тоже ужаснулся его дикости; не решился подойти. А в конце того же года Чжао сам вдруг явился ко мне.
— Вы же никогда не нуждались в людях и вдруг приходите ко мне. Почему? — спросил я.
— Да захотел я тебя видеть! — отвечал Чжао. И продолжал. — Знаю, что вы, господин, хотите познать Дао-Путь, но не можете достичь желаемого — светлое начало ян не уменьшается, темное начало инь не прибывает, оттого-то вы обильны телом и рыхлы, красны лицом и болезненны. Я собираюсь научить вас, как водой из чаши омывать тело — пройдет десять дней, и все хвори отступят. Делайте так целый год, не ленясь. Можно и, что называется, за пределы мира выйти!
Я воспользовался его советом — помогло. Однако терпения надолго не хватило, оттого-то вкусить наивысшего чуда мне так и не удалось.
Однажды Чжао договорился со мной о встрече, но так и не пришел. Позднее я спросил его, что случилось.
— Я собирался отправиться с вами на прогулку, — отвечал Чжао, — но потом подумал: вы, господин, наверняка утомитесь. Я опасался нанести вред вашему духу, вот и не осмелился прийти.
— А где вы странствуете? — спросил я.
— Однажды, — отвечал Чжао, — я дошел до подножия горы Тайшань и видел там вещи, очень похожие на то, что издавна называют подземным адом. Если бы вы, господин, увидели это, то, вернувшись назад, уж не стали бы больше служить!
— Это отчего?
— Множество буддийских монахов и чиновных людей мучаются там за прижизненные деяния. Вот отчего.
— Но вы можете попасть в такое место, а эти существа — они-то знают, что вы пришли?
— Нет. Я-то их вижу, а они меня — нет. Тут как с душами умерших: они, когда входят в дома живых, видят их, а живые — эти совсем не видят душ умерших, — сказал Чжао и вздохнул. — Это ведь тоже пагубное искусство, неистинный способ! Коли вы, господин, сумеете, пестуя себя, сделать пневму-ци и естество полными, то сможете выходить за границу мира и сможете возвращаться, совершенно не учась этому, и вот тогда это будет истинным искусством.
— О пестовании пневмы-ци я уже слышал от вас, — сказал тогда я. — А что до пестования естества — в чем оно состоит?
Чжао не ответил.
Однажды он спросил меня:
— А вы, господин, часто видите сны?
— Да.
— И во сне видите покойного батюшку?
— Да.
— А в этих снах бывает ли так, что вы испытываете горе или радость, каких наяву не было?
— Не всегда.
— Вот вы меня спрашивали про пестование естества, — улыбнулся Чжао. — Теперь скажу: из таких удивительных чувствований во сне ясно — естество ваше не полно.
Меня его слова напугали и удивили. С тех пор я понял: Чжао — он не просто выдающийся хитрец, знакомый с разными уловками, но — действительно познал Дао!
У Чжао на обоих глазах были бельма и он не мог как следует видеть, но потом он сумел от них избавиться: оказалось, глаза у него голубые, как у подростка. От пупка и выше тело у Чжао было, как черепаший панцирь, под сердцем ребра торчали, как лезвия, — прямые, частые, пальца не просунешь!
— Я родился в год цзя-янь, нынче мне уже сто двадцать семь лет, — рассказывал Чжао. — Семья моя жила в Дайчжоу, звали меня тогда Цзи. Я начал учиться у буддийского монаха с Утайшани, но бросил и пустился в странствия. В молодости я не следовал правильному и оттого часто поступал дурно. Когда учился вместе с Цзян Цзюнем из Янчжоу, он возненавидел меня и отравил мои глаза, вот так я и получил бельма.
В то время мой старший брат Цзы-чжань получил назначение в Хуанчжоу, Чжао написал ему письмо и поехал туда. С первого взгляда он полюбил Цзы-чжаня и неотлучно жил у него целых полгода. А когда Цзы-чжань собрался об-ратно на север, Чжао последовал за ним, позна-комился с Ян Хуэем, военачальником из Синго, и остался у него.
Чжао нравились птицы и звери — все без разбору, и за ним по пятам непременно шло какое-нибудь животное, они и спали и ели вместе. Когда Чжао жил в Синго, то ездил там на ослике. Ослик поранил Чжао, и Чжао умер. Хуэй приготовил ему гроб и все, что положено: похоронил.
В первый год Юань-ю меня и Цзы-чжаня удостоили вызова в столицу. Тут к нам явился Фа-чжэнь, буддийский монах из Шу.
— Я хотел нанести вам визит, переправился через реку и в харчевне «Облачное спокойствие» встретил побирушку, который сказал: «Моя фамилия Чжао, некогда в Хуанчжоу я знавал господина Су. Передайте ему привет от меня».
В испуге я стал расспрашивать его, как побирушка выглядел, — все точно! В то время воеводством Синго управлял Чжу Янь-бо, я отправился к его отцу и обо всем рассказал. Вскрыли могилу — пусто, ничего нет, лишь посох лежит и голени ног!
Я слышал, что некоторые даосы таят свои способности, ведь узнав о них, злые люди поносными речами и поступками принуждают даосов открыться, но себя-то спрятать невозможно, потому нет-нет да и выйдет наружу добродетель. Но вот я подумал о Чжао: привычка валяться в грязи и чуть что ругаться — это не от стремления затаиться, ведь когда он говорил, речи его соответствовали Дао! А нет тождественности Дао-Пути — и искусство не достигнет волшебных высот; хотя оно и очень совершенно, но коли Дао не пронизано — сколь угодно трудись, а так и не назовут тебя совершенным человеком, что были в древности. В старых книгах говорится о тех, кто, что называется, освободился от трупа, оставив после себя лишь кусок ноги. Так неужели же Чжао обманывал?!
Примеч. Третий год Юань-фэн — 1080. Год цзя-янь. — Если то, что Чжао сказал о своем возрасте, правда, тогда это должен быть 954 г. Утайшань — одна из четырех самых известных священных буддийских гор Китая (в пров. Шаньси). Ян Хуэй (楊繪 1027—1088) — сунский литератор и чиновник, вто-рое имя Юань-су 元素. Первый год Юань-ю — 1086.